Первый Сангье Ньенпа Ринпоче был Сыном Сердца седьмого и главным учителем восьмого Кармапы. Таким образом он стал Jab-Se, иными словами одим из звеньев Линии Отца-сына, известной как «Золотые Четки Линии Кагью». Все последующие Сангье Ньенпы известны как держатели чистой монашеской дисциплины, безграничного сострадания и несравненного видения абсолютной истины, совершенства в медитации и огромных знаний.
Его Высокопреосвященство Десятый Друбванг Сангье Ньенпа Ринпоче родился в 1964 году, в месте, находящемся чуть выше храма Паро Такцанг (Гнездо Тигра) в Бутане. Его распознал и провел церемонию интронизации XVI Кармапа в Румтеке.
С ранних лет изучал буддийскую философию под началом многих учителей традиций Кагью и Нингма, и среди них Его Святейшества XVI Гьялванга Кармапы и Его Святейшества Дилго Кхьенце Ринпоче. После девяти лет обучения в Институте Наланда в Румтеке, получил звание ачарья. После следующих трех лет обучения получил титул пандит махасидха.
В настоящее время проживает в монастыре Бенчен в Катманду.
Сангье Ньенпа Ринпоче является главным тулку и настоятелем монастырей Бенчен, как находящегося в Тибете, так и монастыря в Непале. Также проявляет заботу и опеку над заграничными центрами Бенчен, в том числе над Объединением Буддийским Бенчен Карма Камцанг в Польше.
АВТОБИОГРАФИЯ
19 ноября 2017 года, в пятьдесят четвертый свой день рождения, во время дарования передачи к Кангьюру в монастыре Румтек, Сангье Ньенпа Ринпоче произнес речь, во время которой кратко описал свою жизнь в качестве тулку, а также о отношениях со своим многолетним опекуном, ассистентом, советником и духовном учителем – Ламой Тенамом.
Хорошо, я отвечу на личный вопрос, так как кто-то может подумать, что если я ношу имя Сангье Ньенпа, то должен был упасть с небес. Не упал. Родился в бутане, в Паро Такцанге. Мои родители и мои близкие были бедными. Скорее нищими чем богатыми. Жили посреди бесплодных скалистых обрывов. Не обладали землей. Не имели ничего. В такой семье я появился на свет.
Не могу свыкнуться с мыслью, что являюсь инкарнацией Сангье Ньенпы. До сего дня у меня с этим проблемы. Хотя сказано, что такие вещи просто так не случаются. Подчеркиваю, я не хвалюсь этим. И не собираюсь обманывать. Тем не менее, бесспорно, размышляю, чему это должно послужить.
Когда я о них слушаю или читаю биографии (предыдущих Сангье Ньенп), то вижу, что во мне нет ничего от тех лам. Ничего от их медитации, которой посвящали все дни и ночи, ничего от их чистого воззрения, из любви, сострадания и реализации. Поэтому, не пристало мне думать «я Сангье Ньенпа». Тем не менее, получив такое имя, необходимо сделать все, чтобы не покрыть его позором. Стараться изо всех сил, чтобы этого не случилось.
Когда мне было три года, я получил это имя от Кармапы Рангджунга Рикпи Дордже, который огласил, что являюсь инкарнацией Сангье Ньенпы, а непревзойденный Ваджрадхара Кьябдже Кхьенце Ринпоче сказал, что мне обязательно необходимо отправиться в Румтек. Таким образом я оказался в резиденции Кармапы в Гангтоке, в Сиккиме. Прежде чем мне исполнилось шесть лет, Рангджунг Рикпи Дордже научил меня алфавиту. Сделал это лично, мне посчастливилось благодаря заслугам.
С обыкновенной, мирской точки зрения Кармапа не осыпал меня привилегиями предшественника. Я жил в комнате номер семь. В обычной, скромной монашеской келье, а не в комнатах резиденции тулку. От нее до выхода нужно было идти минут пять. Когда решили, что она нуждается в ремонте, перешел в комнату номер десять. Кухня? На месте. И столовая и спальная. Так и жил.
Моим опекуном был тот самый старый монах, который со мной и сегодня, Тенам. Поначалу с нами был еще один старый монах, но он умер когда мне было каких-то тринадцать лет. Учил меня читать и писать опираясь на истории о Гуру Ринпоче, известной как «Пема Катханг», которую проходил таким образом тринадцать раз. Орфографии учился на «Учениях из горного уединения» Карма Чагме – четырнадцать раз «от корки до корки». Честно, это было нелегко.
Мы были предоставлены сами себе. Старый монах ходил побираться. Носил сумку с надписью «прошу, немного риса». Трудно было на это прожить. Родители были бедняками, сами едва сводили концы с концами. Когда старик умер, все это свалилось на Тенама.
Трудно описать ну доброту и заботу, которые я получил от великого Ваджрадхары, Кьябдже (Дилго) Кхьенце Ринпоче, который приглашал меня, многократно давал абхишеки, передачи текстов и важнейшие пояснения. Благодаря этому у меня была возможность получить множество глубоких поучений и ключевых учений. Кроме того, Тенам повторял: «лам нужно просить об учениях не обращая внимание откуда они, из ньингма, сакья или гелуг». Брал меня за руку и вел куда-то говоря: «сегодня дают суть учений», «будет лунг», «дают абхишеку». «Человек должен просить о дарование ему абхишеки –так повторял. –Человек должен просить даровать ему пояснения». Иногда был добр ко мне, а иногда мне от него доставалось. И за дело. Кто-то должен был. Брал меня с собой везде, иногда добром, а иногда весьма решительно. Был для меня неслыханно добр. И так, благодаря ему все и выглядело.
Детство не было легким. В Румтеке также были и состоятельные ламы и тулку. Класс имущих. Получали еду из покоев Кармапы. Мы же были приписаны к лабрангу и я должен был искать пропитание самостоятельно.
Тенам крутился как мог. Покупал в Гангтоке поделки и продавал туристам с Запада как антиквариат, содержа нас на заработанные таким образом деньги. В конце концов мы должны были за что-то покупать тексты, которые я изучал. А за абхишеками и учениями порой приходилось ехать очень далеко. И все это было на его плечах.
Наконец Кармапа Рикпи Дордже запретил жителям Румтека заниматься предпринимательством. Всем, за исключением старого монаха Тенама. Теперь знаете, как это было. Некоторые из Румтека того времени еще живы. Кармапа не сказал «Тенам», а только «акама». Гьялва Кармапа происходил из Деге, из Денма Кхог. «Пусть акама и дальше этим занимается, – говорит- Это для того тулку. Оставьте его в покое.» поэтому Тенам и дальше занимался своими делами. Как только услышит звук мотора, прятал что-нибудь под одежду и сразу выбегал. «Это сто. Это двести». Тогда это стоило сотни, а сегодня речь бы шла о сотнях тысяч. Это не шутки. Так выглядел его бизнес. На заработанные деньги я учился проведению ритуалов и получал тантрические учения.
В семнадцать лет я уже знал наизусть все нужные тантры. Во времена Кармапы Рикпи Дордже после того как овладеешь ритуалами, то формально становишься мастером церемоний. Когда пришел мой день, я получил от Кармапы одежды. Среда, это был астрологически благоприятный день, к тому же совпавший с вывешиванием на храме золотых символов. Мне повезло с благоприятными знаками.
С материальной точки зрения ничего от Кармапы я не получал. Ни еды, ни крыши над головой. По мирским понятиям я катился вниз. Я был беден. Когда я сейчас смотрю на это, то вижу, что это было лучшее решение. На самом деле не известно, что стало со многими из тех, кто имел резиденции и доверху наполненные миски. С другой стороны мы, бедняки, будучи на самом дне, могли получать такие учения, встречаться со многими ламами и просить их о важнейших учениях.
Ни в коем случае не хвалюсь способностями ясновидения, полученными предсказаниями, занимаемыми позициями или чистыми видениями. Скажу только, что начинал обучение с алфавита и орфографии, у меня не было что есть и что пить, что должен был бороться с собственным невежеством и эта борьба принесла плоды. Это все, что я хотел сказать на эту тему. Если не прикладывать усилий, довольствоваться своей позицией, имуществом и властью, то скорее всего не добудем больших знаний. Со всей уверенностью заявляю, что это становится помехой и неподходящими условиями в развитии и получении ключевых учений всех мастеров. Когда приступаешь к обучению, то быть простым монахом просто окупается. Я жил в комнатах номер семь и номер десять среди других монахов и также вместе с ними закончил учебу.
В шедру я ходил со своей подушкой. Подушка важная вещь, не так ли? А если оставить ее в аудитории, на чем сидеть в комнате? Поэтому, после занятий я нес ее обратно. Вместе со столиком для текстов. У меня не было «ассистентов», только Тенам. Иногда он мог со мной пойти, иногда нет. Тогда я нес все сам, на голове.
Он был добр ко мне. А ему самому не было легко. На мне отразилась его неуступчивость. Что из этого последовало? Возможность встреч со многими ламами и духовными друзьями, а также возможность просить их о учениях, ключевых пояснениях, передачах текстов и абхишеках. Есть в этом что-то, не так ли? И хотя в детстве у меня случались тяжелые моменты и, как я думал, злая судьба, в конечном итоге она оказалась подарком. Если б вместо этого восседал в одной из своих «резиденций» с доверху наполненной миской, у меня не было бы времени на получение знаний, так как целиком бы меня поглотило продвижение собственного имени и повторение себе, что я абсолютно исключительный.
Нужно уважать своих учителей, не говоря уже о ламах. Английскому языку нас обучал мирянин по имени Гонпо. Во время занятий он сидел на стуле, а мы на полу. Сколько бы потом не встречал его – я всегда вставал. Хотя и не получил от него никаких тайных инструкций, в уме всегда появляется мысль «духовный учитель». И всегда я вставал несмотря на его протесты.
Учитель, это так же тот, не зависимо монах или нет, кто указывает дорогу, когда мы ее не знаем и выводит нас на правильную тропу, если мы с нее сходим. Тот кто помогает понять непонятливому и увидеть невидящему. Описывая духовного учителя, всегда вспоминаю те трудные годы, отсутствии статуса и возможности удовлетворить только основные нужды.
Лама Тенам сам через многое прошел. Просил милостыню и собирал хворост для очага. А это означало встречу с пиявками и раны на ногах. Однажды острие топора отскочило и вонзилось прямо в стопу. Возвратился залитый кровью. Более того, переносил эти тяготы не думая о себе. Сначала был в лагере Букса, затем в течение восьми лет в монастырях Сера, Дрепунг и Ганден. Говорит, что это было «беззаботное» время. Это был его выбор, так как Кармапа Рикпи Дордже и великий Ваджрадхара Кьябдже (Дилго) Кхьенце попросили его, чтобы взял меня под свою опеку. Таким образом стал моим учителем и служащим.
Мне пятьдесят три года и всему, чему я научился, скромным знаниям и пониманию, полученным абхишекам, передачам и учениям я обязан ламам, с которыми у меня была дхармическая связь – с великим Ваджрадхарой Кьябдже Кхьенце, а также Гьялвангом Рикпи Дордже во главе. Их было столько, что я не смог бы перечислить даже имена. У меня к ним вера, которая исходит от кармы и заслуг. Но прежде всего, я обязан доброте моего духовного учителя, старого монаха Тенама.
Учитель очень важен. Каждый молодой тулку должен иметь кого-то, кто помогает нам расти и созревать, и одновременно любит нас и имеет лучшие интенции. Того, кто думает: «он должен быль полезен для учений Будды», «он должен служить на благо существ», «он обязан следовать к освобождению по примеру своих предыдущих воплощений» - и кто верит в это от всего сердца. Если он есть, то тогда учитель играет существенную роль в постепенном проявлении образа предыдущих инкарнаций. С дугой стороны, если попасть к плохому учителю или слуге, то слышишь: «сегодня все идут на концерт», «вечером будут танцы», «открыли новый кинотеатр», «там свежее мясо». То он сбивает с толку, а это очень нехорошо.
Поэтому стоит иметь учителя. Лучше всего образованного. Если попадешь на такого – прекрасно. Если нет – ценятся добрые интенции. Если они есть, то не мешает даже отсутствие знаний. У Тенама не было никакого образования. Изучал винайя и что-то знал об этом. «Винайя знаю хорошо – говорил – и готов вступить в дебаты об этом с каждым». И на самом деле, усвоил это во время учебы в монастыре. Знал на память большинство правил и Сутру личного освобождения. Читал ее как по нотам, хотя с этим проблемы даже у некоторых геше. А кроме этого не знает вообще ничего. Но у него добрые интенции.
Вооружившись ими, ругает меня даже сейчас, кода мне пятьдесят три года. Глядя прямо в глаза, всегда и везде. «Во-первых, было так, во-вторых, было иначе, в-третьих, вообще никак». «Ты не должен был этого говорить». «Плохо поступил». Я разговариваю во дворе, а он слушает на верхнем этаже храма. И начинается: «Не нужно было этого говорить. И что это означало? Если не умеешь молчать и вынужден открыть рот, то делай это со смыслом, а не так как сегодня. Жаль. Лучше было ничего не говорить. Сейчас люди будут спрашивать: что это за человек?».
Вот так это и выглядит. И это очень хорошо. Если процесс идет с малых лет, до того как сформируется образ «учителя», то имеешь в голове некий дискомфорт, который оказывается бесценен, когда припоминает о сознательности. Если бы не он, кто знает, что бы из меня выросло? Я буду откровенен. На самом деле, ничего не было предрешено.
Всегда обо мне заботился. Строгий, но и мягкий. Стоит иметь кого-то, кто говорит такие вещи, и стоит желать их слушать. И так как критика стала нормой, то когда он на ней экономил, то появлялось боязнь, уж не заболел ли он? Если он в течение дня меня не ругал, то думал, что что-то с ним случилось и даже пробовал утешать его. Спокойствие мне возвращала очередная его буря. Без ежедневного выговора я беспокоился, уж не заболел ли или загрустил. Привыкнув к ежедневной порции ворчания - она поднимала мне дух, а задиристое «ну и что?» улучшало мое настроение. А блаженное молчание вызывало беспокойство или даже страх.
Если коротко, именно так себе представляю духовного учителя и за это его ценю. Ни в коем случае не утверждаю, что так как я родился Сангье Ньенпой Ринпоче, то мне достаточно было пробудить потенциал унаследованный от предшественников. Не шучу. Я точно знаю, как было и как есть.
Будучи ребенком я встречался с трудностями и на самом деле мне было тяжело. Но меня окружили своей заботой два святых ламы, являющиеся воплощением доброты: великий Ваджрадхара Кьябдже Кхьенце и Гьялванг Рангджунг Рикпи Дордже.
Ваджрадхара Кентинг Таи Ситу Ринпоче открыл мне свое великое сердце с малых лет. Играл со мной с тех самых пор, как я стал жить в Румтеке. Это были другие времена. В месяце у нас были только два свободных дня: полнолуние и новолуние. Только в те дни нас не гнали учиться читать и писать. Я тотчас бежал в резиденцию Ринпоче, бил фарфоровые миски, термос и заливал все вокруг водой. А он на это: «Приходи, когда захочешь». Или «Разбилось? Так бывает. Пожалуйста, разбей еще что-нибудь». Именно таким я был ребенком, а он именно так ко мне относился. Мы играли и вместе били миски. Подобную доброту также мне оказывал и его учитель.
Эта ни с чем не сравнимая доброта также распространялась на Дхарму и Ринпоче щедро делился со мной сутью учений, святыми учениями махамудры, абхишеками и передачами текстов. Именно благодаря ему я чувствую себя соответствующим сосудом, учеником наделенным состраданием святых и осыпанным ими учениями.
Все это также благодаря доброте моего духовного учителя, ламы Тенама. Всегда очень тяжело трудился, а в его сумке нет ни гроша. У Тенама нет вообще ничего. В прямом смысле. Об этом знает каждый, кто с ним знаком. Если попросите, чтобы показал, сколько у него денег при себе, увидите пустые руки. Каждую вещь, которую получил, отдал монастырю.
Все без исключения статуи в этом храме – это подношения посвященные живым и умершим. Я не потратил зря ни одной рупии из подношений, которые получаю в интенции умерших. Не пытаюсь таким образом изобразить из себя великого или строгого человека. Говорю это, потому, что именно так и нужно поступать.
Когда мне сообщают, что кто-то умер и просят провести пхова, мне не хватает сострадания и силы необходимой для отправки сознания. И тогда я думаю, может передать эти подношения для создания символов Тела, Речи и Ума? Таким образом здесь появились все статуи. В Индии и Непале постоянно заказываю комплекты из семи позолоченных чаш и серебряные лампадки, чтобы поднести их в присутствии Гьялванга Кармапы или Таи Ситупы. Точно также и с тханками и другими ритуальными предметами. Не хочу даже гроша из посвященных даров. У меня нет ни сострадания, ни сил, необходимых для отправки сознания, поэтому оставить что-то себе было бы абсолютно неправильным. Конечно, я бы мог построить себе дом или купить автомобиль, но это звучит не очень хорошо, не так-ли?
Понимая, что так нельзя, что у меня нет сострадания, силы и даже убеждения, что я инкарнация прежних Сангье Ньенп, то предназначаю дары на дела связанные с Дхармой заказывая символы Тела, Речи и Ума. Именно это и необходимо умершим. В конце концов уже наслушался: «Не оставляй посвященных даров. Нельзя тебе так делать. Не достаточно носить титул ламы. То повторяешь мантры, то снова нет, а даже и если – не делаешь этого как надо». Вот так, за полученные деньги заказываю в Непале изображения и затем присылаю их сюда. Именно таким образом.
Итак, Тенам не имеет даже гроша. Зато заботится о синем мешочке, в котором держит свои одежды: нижнюю и красную верхнюю. И это все его имущество. «Если завтра умру –говорит, -бросьте ее в огонь. И это все. «Вы должны забрать тело. Забрать и сжечь все вместе. Не выбрасывайте». Сам не скопил даже гроша. И именно так я представляю духовного учителя. Так я его вижу. С нижней и верхней одеждами (новых не заказывает). И чистыми намерениями. Все, что сегодня я имею, то только благодаря его доброте.
Он уже стар, а в жизни, как известно, ничего не известно, но тем не менее, всех вас прошу о молитвы в его интенции и благословения, чтобы пока он с нами ему не пришлось бороться с болезнями. Это моя просьба.
Больше мне нечего сказать. С малых лет – начиная с учений созерцания и медитации, ничто не идет мне так, как должно. Но не смотря на это постоянно сижу на троне и говорю о Дхарме. Не чувствую себя хорошо на возвышении, в то время, когда вы, святые, сидите на полу. Признаю во весь голос свою вину и от всего сердца сожалею. Пожалуйста, поймите меня правильно.
Вы очень добры ко мне. На этом всё.
С тибетского языка на английский перевел Hernan Barthe. На польский перевел Adam Kozieł. На русский язык с польского перевел Игорь Макаров.
